Энигматист [Дело о Божьей Матери] - Артур Крупенин

Юлиан верил, что священная восьмерка, подобно путеводной звезде, освещает ему кратчайшую дорогу к славе и величию, ведет его от первого до последнего дня жизни. Так оно, в общем-то, и вышло. Даже древко поразившего его кавалерийского копья тоже окажется восьмигранным. Однако я по дурной привычке снова опережаю ход событий, словно бусы нанизываемых на нить наших судеб неумолимой Клото…

…Хочу особо сказать о привязанности Юлиана к изящным искусствам. Став императором, он тут же перевез из Рима в Константинополь все мало-мальски ценные произведения живописи и скульптуры.

Восстановив пинакотеки, объявленные его предшественниками вне закона, он вновь открыл взорам публики бессмертные шедевры Фидия, Лисиппа, Поликлета, Апеллеса и Зевксиса.

Особой любовью императора пользовались изыски тех греческих художников, что, отойдя от реалистичного отображения людей и природы, отказались от четкого контура, заменив его мелкими раздельными мазками, и перестали заранее смешивать краски. Наподобие того, как это делают нынешние корифеи восковой живописи, они приноровились так точно наносить мазки верно подобранных чистых тонов, что те чудесным образом образовывали нужный цвет непосредственно в глазу потрясенного зрителя. Мало того, обратив внимание на то, что солнечный луч, пойманный в капкан непогодой, расщепляется на составляющие, отдельные живописцы додумались в противовес природе ставить рядом не соседствующие в радуге, а, наоборот, далеко отстоящие друг от друга цвета. Оказалось, что если, в нарушение придуманной природой последовательности, чередовать синий не с зеленым, а с желтым, а зеленый, в свою очередь, — с красным, можно добиться поразительного результата, многократно усилив яркость красок и силу образов. Благодаря этим нововведениям и невероятным достижениям лучших греческих мастеров стало возможным не просто отображать людей и природу, но и передавать чувства и ощущения, переполняющие автора.

Не могу не упомянуть еще об одном пристрастии Юлиана. Несмотря на благороднейшее происхождение, ему всегда нравились картины, которые иные благородные патриции обычно чопорно обзывают рипарографией, или «грязнописью». Я говорю о сюжетах столь низменных, что иному ревнителю чистоты искусств они могли бы показаться непристойными. Речь идет о художниках вроде афинянина Пирейка, посвятивших свою кисть вдохновенному изображению обыденности: цирюльников, сапожников, собак, лошадей, навьюченных осликов и всяческой снеди. Этот последний вид живописи, изображающий фрукты, овощи и охотничьи трофеи, в свое время кто-то остроумно нарек «ксенией» — так мы, греки, называем подношения чужестранцу, традиционно состоящие из еды и питья.

А еще император ценил изящно выполненные изображения рыб, особенно те, что принадлежали кисти искусного Андрохида, которого он в шутку прозвал «ихтиографом».

Несмотря на тягу ко всем вышеперечисленным новшествам, самым любимым произведением у Юлиана всегда был «Зевс, окруженный сонмом богов» — творение Зевксиса, приводившее в трепет всех, кому выпало счастье созерцать богодухновенный шедевр. Став Августом, он повсюду возил за собой эту гениальную картину во вспомогательном обозе…

Глава XXXVIII

Глеб набрал Франческу:

— А что говорит про объявление сам Вески?

— Он в бешенстве. Говорит, его подставили. Ночью кто-то взломал сайт ассоциации, и вот результат.

— А Вески, часом, не врет?

— Вряд ли. Он чуть не кричал от возмущения.

— Ну хорошо, а выяснить, кто разместил объявление, Вески сможет?

— Уже пытался, но ничего не вышло.

— Значит, остается заявить в полицию?

— Разумеется. Юристы ассоциации уже сделали это, так что Брулья наверняка в курсе. Почему бы тебе не расспросить его?

Совет показался Глебу разумным, и, прежде чем сообщать новость в Москву, он отправился к комиссару.

Доложив обо всех новостях Деду и получив в ответ очередные упреки в безынициативности и обычную порцию начальственного гнева, Лучко поплелся в кабинет и снова засел за документы.

Он еще раз перечитал протокол допроса Лопарева. Приходилось признать, что выбор родноверцев в качестве исполнителей плана по похищению православных икон был почти идеальным. Тот, кто его разработал, явно сделал это с тонким расчетом. Ребятам забили глупые молодые головы всякой религиозной дребеденью, они теперь люто ненавидят православную церковь — ну еще бы, она ведь уничтожила исконно славянскую религию — и готовы пойти на все, чтобы поквитаться с обидчиками за историческую несправедливость. Даже на убийство.

Лучко поежился, вспомнив последнюю поездку на поляну, где закопали Пышкина, и заключение о причинах его смерти. Даже видавшему виды Семенычу было не по себе. Вручая Лучко отчет о вскрытии и, по обыкновению, покуривая какую-то невероятно вонючую гадость, всегда сдержанный на язык судмедэксперт впервые на памяти капитана чуть было не выругался.

— Мать… честная! Твоего реставратора дружки закопали еще живьем! А раз это произошло в пятницу, значит, когда в субботу на поляну съехались братья-родноверцы, свои танцы с бубнами они танцевали аккурат над задыхающимся Пышкиным!

— А я был уверен, что парня заколол кортиком Рябов.

Семеныч снова пустил клуб дыма, вполне достойный трубы тяжелого локомотива, и покачал головой:

— Как говорится, резал-резал, недорезал. Сильно сомневаюсь, что те, кто закапывал Пышкина, не ведали, что творят.

— Я тебя понял, учту.

— Это пусть суд учитывает, — мрачно заметил Семеныч и разразился судорожным кашлем заядлого курильщика.

Поморщившись, капитан запустил руку в вазочку, полную конфет, и вытащил целую горсть. Неприятные мысли лучше пережевывать вперемешку с шоколадом.

Комиссар находился в прекрасном расположении духа. Можно даже сказать, игривом. Да и выглядел шеф полиции намного свежее, чем во время предыдущих встреч.

— Вы будто в отпуске побывали, — заметил Глеб.

— Лучше, — улыбнулся Брулья. — Мне удалось наконец отоспаться. Господи, что за райское наслаждение — дрыхнуть двое суток подряд! В общем, теперь я снова как огурчик. — Дабы проиллюстрировать эту свою вновь обретенную бодрость, комиссар изящным жестом подтянул галстук. — А что нового у вас?

Попросив разрешения воспользоваться Интернетом, Глеб набрал адрес сайта ассоциации «Новый Рим» и развернул экран к Брулье.

— Хм, я уже в курсе. Если это и впрямь взлом, надо срочно привлечь людей из нашего Департамента почты и связи. Преступность в Сети — их епархия. Я в этом, признаться, мало что смыслю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});